Промежуточно - в Киеве. У Костусевых было великолепно! Я покушал, опорожнил желудок, посидел в интернете, меня поцарапала кошка, и я вдоволь наговорился с тётей Леной. На вечернем метро добрался до вокзала, пополнил рахунок и попытался позвонить ребятам. Дозвониться не сумел, так как телефоны у них оказались выключены. На вокзале просочился через толпы людей. И вот я в поезде, который мчит меня в 32-й регион.
Полки в вагоне обиты бардовым бархатом, они напоминали гробы, которые когда-то обивали точно таким же материалом. Они сияют своим шикарным лоском, щекоча попы и бока пассажиров. Здесь отсутствует украинский акцент, фирменный поезд Киев-Москва рвётся проделать временную дуру в границе, нарисованную несколькими десятками лет.
Меня немного сносит сонливость на глазах, но укладываться спать совсем не тянет. Маленькие иголочки словно покалывают мой мозг. Физически, я не ощущаю покалываний, но мне кажется они антуражно уместны в данный момент. Свежий, или относительно свежий поток ветра врывается в приоткрытое окно.
Я задумался, что я изменился за время моего отсутствия. А потом отбросив эгоистичность, понял, что другие ведь тоже изменились. О, они все заросли своими собственными усами и бородами, прочувствовали долю жизни в некоторых испытаниях, в новшествах окружающего мира, или в суматохе стандартного быта изо дня в день. И самое важное, я отметил в себе, что мне очень хочется увидеть их, увидеть их лица, прочесть их взгляды, и услышать дыхание, а если повезёт дыхание их духа, наступившее в настоящем. Теперь уже в нашем настоящем, дабы оно наступает незамедлительно при встречи.
Поезд качает звеном предпоследнего вагона. Таможня будет к без десяти от полуночи, и таможенники запряженные собаками ворвутся в наш вагон, гробовой обивки, чтобы считать информацию паспортов, отнять пограничный лоскут бумаги, и только после этого отправиться восвояси.
Сегодня я не видел заката, не ощутил, как прежде, крадущихся сумерок. Я отправился в другую природу жизни. В скованные кровью и потом монолиты общественного замысла, в тернии светофоров, генетически модифицированной пыли, и давящих друг друга взглядов.
Полки в вагоне обиты бардовым бархатом, они напоминали гробы, которые когда-то обивали точно таким же материалом. Они сияют своим шикарным лоском, щекоча попы и бока пассажиров. Здесь отсутствует украинский акцент, фирменный поезд Киев-Москва рвётся проделать временную дуру в границе, нарисованную несколькими десятками лет.
Меня немного сносит сонливость на глазах, но укладываться спать совсем не тянет. Маленькие иголочки словно покалывают мой мозг. Физически, я не ощущаю покалываний, но мне кажется они антуражно уместны в данный момент. Свежий, или относительно свежий поток ветра врывается в приоткрытое окно.
Я задумался, что я изменился за время моего отсутствия. А потом отбросив эгоистичность, понял, что другие ведь тоже изменились. О, они все заросли своими собственными усами и бородами, прочувствовали долю жизни в некоторых испытаниях, в новшествах окружающего мира, или в суматохе стандартного быта изо дня в день. И самое важное, я отметил в себе, что мне очень хочется увидеть их, увидеть их лица, прочесть их взгляды, и услышать дыхание, а если повезёт дыхание их духа, наступившее в настоящем. Теперь уже в нашем настоящем, дабы оно наступает незамедлительно при встречи.
Поезд качает звеном предпоследнего вагона. Таможня будет к без десяти от полуночи, и таможенники запряженные собаками ворвутся в наш вагон, гробовой обивки, чтобы считать информацию паспортов, отнять пограничный лоскут бумаги, и только после этого отправиться восвояси.
Сегодня я не видел заката, не ощутил, как прежде, крадущихся сумерок. Я отправился в другую природу жизни. В скованные кровью и потом монолиты общественного замысла, в тернии светофоров, генетически модифицированной пыли, и давящих друг друга взглядов.
